Поговорим о Слове

– Есть ли у вас какое-то увле­че­ние, кото­рое достав­ля­ет вам осо­бое удо­воль­ствие?

– Моя рабо­та – это, навер­ное, и есть увле­че­ние. Мне нра­вят­ся кни­ги, я люб­лю род­ной язык, оте­че­ствен­ную лите­ра­ту­ру. При этом очень нра­вят­ся дру­гие язы­ки. В раз­ные годы я увле­ка­лась япон­ским и корей­ским. Рабо­тая в Китае, рас­ши­ри­ла пред­став­ле­ния об иеро­гли­фи­ке.

Сей­час мне по душе сла­вян­ские язы­ки. Если бы вре­мя поз­во­ля­ло, еще глуб­же оку­ну­лась бы в поль­ский и серб­ский. Изу­че­ние ново­го язы­ка откры­ва­ет новое про­стран­ство, новый мир.

Для меня это обыч­но свя­за­но с куль­ту­рой, но не толь­ко в клас­си­че­ском пони­ма­нии это­го сло­ва. Инте­рес­на быто­вая куль­ту­ра дру­го­го наро­да: что и как люди едят, как про­во­дят выход­ные дни. И, нако­нец, инте­рес­но узна­вать резуль­та­ты меж­ду­на­род­ных экза­ме­нов. В этом году мне посчаст­ли­ви­лось (или же это резуль­тат преж­них уси­лий), и я полу­чи­ла два меж­ду­на­род­ных сер­ти­фи­ка­та, пото­му что с поло­жи­тель­ным резуль­та­том сда­ла экза­ме­ны – один по япон­ско­му язы­ку, а дру­гой – по корей­ско­му.

– Вы напи­са­ли кни­гу «Новый днев­ник Лизы, или Опять в Япо­нии». Мож­но ли назвать писа­тель­ство вашим хоб­би?

– Это уже вто­рая кни­га, пер­вая была изда­на в 2011 году и назы­ва­лась «Днев­ник Лизы, напи­сан­ный ее мамой».

Почти пол­го­да я рабо­та­ла по гран­то­вой про­грам­ме в япон­ском уни­вер­си­те­те. Со мной вме­сте была моя дочь-дошколь­ни­ца. Она с пер­вых же дней нача­ла посе­щать дет­ский сад, у нее появи­лись дру­зья. А я волею слу­чая ока­за­лась втя­ну­той в неиз­вест­ные мне ранее отно­ше­ния меж­ду дошколь­ным учре­жде­ни­ем и роди­те­ля­ми. Все это было очень необыч­но и для меня самой, и той части моей семьи, кото­рая оста­ва­лась в Рос­сии.

Так и воз­ник­ла идея поде­лить­ся всем тем, что про­ис­хо­дит с Лизой с более широ­ким кру­гом людей. Писать мне было инте­рес­но: я про­сто рас­ска­зы­ва­ла о том, что чув­ство­ва­ла Лиза, о том, как она смот­ре­ла на все про­ис­хо­дя­щее. Дети ведь лише­ны свой­ствен­ной взрос­лым стро­го­сти и систем­но­сти в оцен­ке мира. Не знаю, мож­но ли назвать мои скром­ные наблю­де­ния насто­я­щим хоб­би. Ведь пишу я не посто­ян­но, а толь­ко в те момен­ты жиз­ни, когда очень хочет­ся писать.

– В «Совет­ском Саха­лине» недав­но была опуб­ли­ко­ва­на и ваша ста­тья о выстав­ке, посвя­щен­ной Мияд­за­ве Кэн­д­зи…

– Это не пер­вая моя ста­тья и, навер­ное, не послед­няя. Это есте­ствен­но, что как фило­лог-лите­ра­ту­ро­вед я про­бую свои силы и в бел­ле­три­сти­ке, и в пуб­ли­ци­сти­ке. Тео­рия без прак­ти­ки, как извест­но, мерт­ва.

Сотруд­ни­че­ство с «Совет­ским Саха­ли­ном» – это мой «уни­вер­си­тет» по при­об­ре­те­нию пуб­ли­ци­сти­че­ско­го опы­та. В этой газе­те и преж­де, и сей­час, в осо­бен­но тяже­лое для нее вре­мя, рабо­та­ют про­фес­си­о­на­лы, руко­вод­ству­ю­щи­е­ся тем, что состав­ля­ет клас­си­че­скую жур­на­ли­сти­ку.

Совре­мен­ная жур­на­ли­сти­ка, на мой взгляд, часто обхо­дит­ся толь­ко опи­са­ни­ем инфор­ма­ци­он­но­го пово­да. Из совре­мен­ных средств инфор­ма­ции исче­за­ет ана­ли­ти­че­ская состав­ля­ю­щая, часто она ока­зы­ва­ет­ся вто­ро­сте­пен­ной. «Совет­ско­му Саха­ли­ну» до сего­дняш­них дней уда­ет­ся сохра­нить то, что выта­чи­ва­ет­ся по лека­лам образ­цо­вой жур­на­ли­сти­ки.

Мои самые пер­вые ста­тьи были опуб­ли­ко­ва­ны еще на стра­ни­цах «Моло­дой гвар­дии» – газе­ты, кото­рая в кон­це 1990‑х годов на Саха­лине кану­ла в лету. Из ныне суще­ству­ю­щих газет мои ста­тьи мож­но уви­деть в «Сэ корё син­мун». В этой газе­те, изда­ю­щей­ся на корей­ском язы­ке, есть поло­са и для рус­ско­языч­ных чита­те­лей.

– Не воз­ни­ка­ет ли жела­ния пол­но­стью погру­зить­ся в пуб­ли­ци­сти­ку?

– Инте­рес­ный вопрос. Я не дума­ла об этом все­рьез, пото­му что свои газет­ные пуб­ли­ка­ции я как раз и вос­при­ни­маю как нечто похо­жее на хоб­би. Сто­ит пере­ве­сти это увле­че­ние в про­фес­си­о­наль­ный фор­мат, тогда и тре­бо­ва­ния ко мне как к авто­ру зна­чи­тель­но повы­сят­ся, нуж­но будет стре­мить­ся дорас­ти до того уров­ня, кото­рый отли­ча­ет обыч­но­го увле­чен­но­го чело­ве­ка от про­фес­си­о­на­ла, полу­чив­ше­го соот­вет­ству­ю­щее обра­зо­ва­ние.

– Что мож­но назвать самой боль­шой труд­но­стью в изу­че­нии язы­ка?

– Самая боль­шая труд­ность – это суметь начать изу­чать язык так, что­бы он нра­вил­ся тебе, что­бы он затя­ги­вал. Для меня изу­че­ние ино­стран­но­го язы­ка срод­ни чте­нию детек­ти­ва: за каж­дым новым пово­ро­том тебя ждет что-то иное, необыч­ное. Ино­гда слу­ча­ют­ся забав­ные казу­сы: напри­мер, когда пута­ешь похо­жие иеро­гли­фы или недо­ста­точ­но закреп­лен­ное в язы­ке сло­во выда­ешь за что-то дру­гое.

– Чем отли­ча­ют­ся китай­ские сту­ден­ты от рус­ских?

– Китай­ские сту­ден­ты – это совсем иная все­лен­ная, с кото­рой у нас есть и отли­чия, и сход­ства!

При­ве­ду один слу­чай, кото­рый про­изо­шел со мной в пер­вые дни рабо­ты в Китае. Воз­вра­ща­юсь домой, и в авто­бу­се китай­ский кол­ле­га-русист с воз­му­ще­ни­ем мне рас­ска­зы­ва­ет, о том, что утром, в 7 часов 30 минут (имен­но в это вре­мя начи­на­ет­ся корот­кое под­го­то­ви­тель­ное заня­тие у китай­ских сту­ден­тов, обыч­но оно само­сто­я­тель­но орга­ни­зу­ет­ся сту­ден­та­ми, но ино­гда может про­ве­рять­ся кура­то­ром) он подо­шел к ауди­то­рии пер­во­курс­ни­ков и уди­вил­ся тишине, кото­рая сто­я­ла за две­ря­ми.

«И как вы дума­е­те, поче­му было тихо?», – спро­сил он меня. «Навер­ное, сту­ден­ты спа­ли на пар­тах», – про­нес­лось у меня в голо­ве. Но кол­ле­га про­дол­жил: «Они повто­ря­ли домаш­нее зада­ние вслед за дик­то­фон­ной запи­сью на ком­пью­те­ре, но повто­ря­ли очень тихо!»

Вы може­те себе пред­ста­вить такое в Рос­сии? Что­бы сту­ден­ты при­шли в ауди­то­рию рань­ше, чем начи­на­ет­ся заня­тие и что­бы все вме­сте, одной груп­пой они бы так сла­жен­но рабо­та­ли. Пусть даже тихо!

Уме­ние быть одной коман­дой, спо­соб­ность под­дер­жать това­ри­ща в слож­ной ситу­а­ции всем кол­лек­ти­вом – это глав­ное отли­чие китай­ских сту­ден­тов и обу­ча­ю­щих их пре­по­да­ва­те­лей. Все они назы­ва­ют друг дру­га еди­ной семьей. И если есть в этой семье зависть и иные корыст­ные чув­ства, то они по-восточ­но­му ока­зы­ва­ют­ся скры­ты­ми от внеш­не­го взгля­да.

Кста­ти, пер­вое заня­тие в китай­ских вузах начи­на­ет­ся в 8 часов 10 минут. И основ­ная часть пре­по­да­ва­те­лей целый час про­во­дит в пути из дома до сту­ден­че­ско­го город­ка, где рас­по­ла­га­ют­ся учеб­ные поме­ще­ния.

– Есть ли у вас завет­ная меч­та?

– На каж­дом жиз­нен­ном эта­пе появ­ля­ют­ся новая меч­та, новая надеж­да, новый план. Я меч­таю каж­дый вечер! Меч­таю начать новый день, кото­рый обя­за­тель­но при­не­сет с собой то, что поз­во­ля­ет меч­тать, пла­ни­ро­вать и наде­ять­ся…

– А как насчет жиз­нен­но­го деви­за?

– У меня нет каких-то осо­бых деви­зов или клю­че­вых выра­же­ний. Но, навер­ное, близ­ко то, что было одна­жды сфор­му­ли­ро­ва­но Вла­ди­ми­ром Высоц­ким: «Сре­ди непрой­ден­ных дорог одна – моя…».